Сциентизм. Я не сразу понял, что общего у докинсизма и
креацинизма (и родственника его Intelligent Design, ID), хотя какое-то
фамильное сходство бросалось в глаза. Наконец, я выявил общего предка — и это оказался сциентизм,
мировоззрение, которое усваивает науке власть отвечать на все человеческие
вопросы и поставляет именно науку высшей судией во всех мировоззренческих
тяжбах. Сциентизм Докинза —
пионерски бодрый, провозглашаемый громко и ясно, сциентизм креационизма и ID — скорее подразумеваемый,
однако он составляет принципиальный элемент обоих позиций. Для тех и других
наука мало того, что знает много гитик (с этим я не спорю) но и правомочна отвечать на вопрос
о бытии Божием, для одних она с очевидностью доказывает, что Бог ничуть не
реальнее орбитального чайника и макаронного монстра, для других - наука
указывает на «очевидность сотворения
мира». Те и другие влекут Библию на суд науки, одни при этом заявляют о ее
позорном осуждении Наукой, другие, напротив, о ее триумфальном оправдании — но
для тех и других именно Наука выступает в роли Судии. Как говорят креационисты,
«Библия научно истинна», и вся битва идет за то, чтобы эту научную истинность
доказать.
При этом креационисты оказываются
в заведомо проигрышном положении — «естественнонаучные данные», которые они
извлекают из Библии, выглядят крайне неубедительно.
Именно сциентизм — а не
религиозный консерватизм как таковой — заставляет писать учебники по «православной
биологии» и «библейской геологии». В самом деле, если последнее слово — за
наукой, и именно науке принадлежит власть судить о последних истинах, то
жизненно важно заставить науку поддержать нашу сторону, даже если у неверующих
ученых это вызывает неприличный смех, а у верующих — кроткие увещевания, что
нельзя же, братия, так позориться.
Фундаментальная ошибка сциентизма
в том, что он отказывается видеть ограниченность научного метода. Истина
больше, чем научная истина. В недавнем случае с засуженной старушкой множество
граждан исходили из того, что старость надо уважать, а обирать бедных в пользу
богатых есть возмутительная несправедливость. Это моральная истина, данная
людям в совести, которая, однако не имеет отношения к науке. Бах — великий
композитор (чо? Тоска какая и мутота, поставьте мне лучше Верку Сердючку!), но
мы не можем доказать это научно — мы можем это пережить. Некоторые вещи
находятся вне компетенции естественных наук. Есть фундаментально важные истины,
о которых наука не может выносить суждений. Наука, в частности, не может
выносить суждений о бытии Божием; неиделогизированные ученые это спокойно
признают. В рамках сциентизма нет другой истины, кроме научной; и слова «Библия
истинна» подразумевают «Библия научно точна». Эту научную истинность люди и
рвутся опровергать/доказывать. На самом деле обе позиции тут ошибочны — Библия
просто не сообщает нам естественнонаучных данных, которые мы могли бы оценивать
с точки зрения ествесвенных наук.
Верою
познаем. Другие проблемы креационизма и ID вытекают из этого
сциентисткого подхода; самая серьезная из них — то, что Бог, веру в которого
защищают оба направления, оказывается не библейским Богом. Личностный,
всемогущий, всеведущий, нравственно благой Бог Библии создал и поддерживает в
Бытии каждый квант этого мироздания и создал людей для определенных личных
взаимоотношений с Ним, так, чтобы род людской составил вечную счастливую семью,
исполненную любви, семью глава которой — Христос. Бог Библии предлагает нам
вступить с ним в отношения Завета, основанного на вере, личном доверии и
послушании Его слову. «Верою познаем, что веки устроены словом Божиим, так что
из невидимого произошло видимое. (Евр.11:3)». Очевидность сотворения мира мы
познаем не наукой, а верою; в отличие от веры, наука предполагает проверяемость
(верифицируемость) или, по меньшей мере,
опровергаемость (фальсифицируемость) своих утверждений. Да, в отношении истины
веры будет эсхатологическая верификация, мало никому не покажется, но в рамках
научного метода ссылаться на нее нельзя. Если бы истины веры были наглядно
верифицируемы здесь и сейчас, то где была бы собственно вера? Если я даю Вам
неопровержимые подтверждения моих слов, я тем самым лишаю Вас возможности
поверить мне на слово.
Сциентизм в докинсовском стиле
исходит из того, что «красные авиаторы по небу летали и нигде ни ангелов, ни
Бога не видали», с заменой аеропланов на текущие методы исследования
мироздания. Верующий над этим только посмеется — вы не можете «поймать» Бога,
вы не можете его «застукать», и от
мощности научных инструментов это не зависит — смешно надеяться, что при помощи
особо мощного радиотелескопа можно застать врасплох Бога, который худо-бедно
увернулся от аероплана. Бог открывается тому, кому Он хочет, и на тех условиях,
которые Он устанавливает. А Бог установил такое условие — покаяние и вера. «Блаженны
чистые сердцем, ибо они Бога узрят. (Матф.5:8)». Это все понятно, когда мы
отбиваемся от атеистов; но люди обычно перестают это замечать, когда речь идет
о том же сциентизме в исполнении креационизма или ID. Оба направления «наукою
познают, что веки устроены словом Божиим», блаженны ученые, ибо они Intelligent
Designer'a узрят. Бог, однако, не обещал, что Его узрят ученые — то есть
некоторые, как Феодосий Добжанский или Френсис Коллинз, узрят, некоторые, как
Ричард Докинз или Жак Моно, нет, но те,
кто узрят, сделают это не наукой как таковой, а покаянием и верой.
Узрение Бога наукой предполагает
Бога объектом науки — кем-то, или даже чем-то, кого (что) мы можем уловить в
сети научного метода, независимо от покаяния и веры. Наука предполагает
объективность своего метода - научная истина не зависит от того, является ли
экспериментатор верующим, неверующим, хорошим человеком или дурным, преследует
он добрые или худые цели. Наука сама по себе внеморальна; а Бог ставит
определенные моральные требования к желающим Его узреть.
Бог Библии открывает Себя кому
хочет по Своей воле; креационизм и ID исходят из того, что Его можно открыть
научно по воле людей; Бог предъявляет к тем, кто ищет Его, требования покаяния
и веры; креационизм и ID полагают выявить Его бытие научным методом, который по
своей природе ни покаяния, ни веры не требует.
Богословие белых пятен. Другая
богословская проблема обеих направлений — то, что они строятся на богословии
белых пятен. Наука не может объяснить
некоторые явления в живой природе — отлично, скажем, что именно там-то Бог и
спрятался от красных авиаторов. Можно отметить, что по ходу развития науки,
белые пятна стираются, появляются вполне удовлетворительные объяснения
различных Irreducible Complexity в рамках обычной науки, остается только
отбегать за фронтир науки и говорить, что Бог укрылся в белых пятнах там. Но
это — проблема апологетической несостоятельности; я хотел бы указать на другое —
на то, что Бог белых пятен это не Бог Библии.
Творец
не всего видимого
Рассмотрим отрыков из написанного
сторонниками ID учебника «Of Pandas and People»
«In the world
around us, we see two classes of things: natural objects, like rivers and
mountains, and man-made structures, like houses and computers. To put it in the
context of origins, we see things resulting from two kinds of cause: natural
and intelligent.»
Of Pandas and People,
2nd ed., 1993, pg. 6[1]
(В окружающем
нас мире мы видем два класса предметов — природные объекты, такие как горы или
реки, и объекты, созданные людьми — такие как дома или компьютеры. Говоря о
происхождении, мы видим, что у предметов могут два типа причин — природные или
разумные).
Бог Библии является разумной
причиной бытия всего — в том числе, природных объектов, таких как реки и
горы. Все сотворено Богом — «Весна и осень лето и зима / И люди и созвездья».
Единственная несотворенная реальность — это сам Бог; ID же неизбежно проводит
разграничение между «природным» и «созданным Intelligent Designer'ом». То есть
этот Intelligent Designer — не Бог.
Само противопоставление
«природное» — «искусственное» возможно для того, что творят люди (или ангелы).
Мы видим природу — она функционирует так-то, мы видим то, что резко выбивается
из того, как она обычно функционирует, (например, надпись на песке John
Loves Mary, пример, который используется в ID-фильме «The Mystery of
Life») и говорим ага, тут был
Intelligent Designer. То есть мы постулируем, что до этого там Intelligent
Designer'a не было, мы можем различить ситуацию присутствия Designer'a и его отсутствия.
Вся апологетика «от дизайна»
строится на том же, что и докинсовский атеизм — на противопоставлении «природного»
и «сверхестественного». Если все идет по установленному порядку, одно вытекает
из другого, мы видим цепочку причин и следствий, то считается, что Бога здесь
нет; а вот когда цепочка рвется, или мы (пока) не можем ее проследить, это знак
Божьего присуствия.
В рамках Библейского откровения
такое противопоставление бессмысленно — не существует никаких независимых от
воли Божией «природных процессов». «Не две ли малые птицы продаются за ассарий?
И ни одна из них не упадет на землю без [воли] Отца вашего; у вас же и волосы
на голове все сочтены» (Матф.10:29,30). Для псалмопевца такой естественный
процесс, как беременность, является одновременно также и актом Божьего
творения: «Ибо Ты устроил внутренности мои и соткал меня во чреве матери моей.
Славлю Тебя, потому что я дивно устроен. Дивны дела Твои, и душа моя вполне
сознает это» (Пс.138:13,14). Креационизм и ID исходят из противопоставления
естественного/искусственного, которое имеет смысл только для тварных существ,
которые действуют внутри природы, уже созданной Богом и поддерживаемой Им в
бытии. Для таких существ природа является фоном, на котором разворачивается их
деятельность, фоном, по отношению к которому их действия и порождают нечто «искусственное».
Для Бога такого фона не существует — мы не можем взять что-то, что не создано
Богом, сравнить с нашим образцом и сказать: вот этот образец явно отличается от
того, что возникло без воли Божией, следовательно, он создан Богом.
В том же фильме авторы обижаются
на методологический натурализм науки — наука не рассматривает сверхестественные
причины. Однако это не признак атеистической предвзятости; это элементарное
обозначение границ науки. Естественные науки отвечают на вопросы, ответы на
которые могут быть получены путем повторяющихся наблюдений и контролируемых (и
при этом, опять же, воспроизводимых) экспериментов. Это значит, что науке — в
силу ее метода — нечего сказать о неповторяющихся и неконтролируемых экспериментатором
действиях личностных агентов. То есть мы можем говорить о каких-то
статистических вещах — «блондинки настолько-то процентов чаще выходят за
брюнетов, чем за блондинов», но наука совершенно не поможет нам ответить на
вопрос «выйдет ли помянутая Мария за Ивана или предпочтет ему Петра или вовсе
бросит мир и уйдет в монастырь». Вопрос вполне осмысленный, и для Ивана, надо
думать, животрепещущий, но наука не может на него ответить.
Наука имеет дело с определенной
упорядоченностью, с законами, которые можно описать на языке математики, с
процессами, которые протекают в рамках этой упорядоченности и которые мы
называем «природными». Почему-то считается, что высокая упорядоченность мира,
отсутствие дыр в ткани природы есть довод против Бога; когда наука находит «естественное»,
т.е. укладывающееся в рамки этой упорядоченности объяснение наблюдаемым
явлениям, атеистические болельщики вскакивают со своих мест и кричат
«го-о-ол!!», когда наука буксует и никаких удовлетворительных объяснений на
данный момент предложить не может, приободряются религиозные трибуны.
Однако со стороны сами правила
игры кажутся неосновательными. Каким образом удивительная, математически
выразимая упорядоченность мира говорит против его Творца? Почему это бытие
Божие должно проявляться в наличии дыр в ткани мироздания, дыр, которые Творцу
приходилось бы на ходу латать «сверхествественным» (то есть выходящим за рамки
упорядоченности) образом? Природные объяснения для природных явлений никак не
означают, что «все зробив не Бог, а обизъяна»; они означают, что
упорядоченность мира не требует постоянного латания. ID же предполагает, что
мир сделан довольно плохо, и внимательный исследователь может найти, «где
Господь Бог напорол косяков», где торчат белые нитки и наспех поставленные
заплатки.
Бог, несомненно, творит чудеса —
то есть действует вне и поверх этой упорядоченности, когда находит это нужным.
Но Бог не рвет ткань мироздания без действительной необходимости. Всемогущему
Богу ничего не стоит произвести псалмопевца на свет каким нибудь сверхъестественным
образом — но Он производит его на свет в рамках природного, то есть
соответствующего общей упорядоченности мироздания процесса — беременности и
родов.
Тварный мир, несомненно, является
свидетельством своего Творца — только свидетельство это то, что не носит
принудительного характера. Когда я узнал об уникальном устройстве атома
углерода, благодаря которому возможно существование органических соединений, я
испытал благоговейный ужас, столь несомненным в этом является присутствие
Божьего замысла и Божьей премудрости. Атом углерода поистине проповедует славу
Божию и возвещает о делах Его. Но можно ли в рамках науки, то есть путем
повторяющихся наблюдений и воспроизводимых экспериментов это доказать? Нет. В
рамках науки можно описать, как атом углерода соединяется с другими атомами,
можно описать его ключевую роль в существовании органики и, следовательно,
жизни. Вы можете отозваться на все это хвалой и благоговейным поклонением, «Славлю
Тебя, потому что я дивно устроен. Дивны дела Твои, и душа моя вполне сознает
это» (Пс.138:14), Вы можете подавить в себе этот порыв; но тут Вы уже выходите
за рамки собственно науки.
